Из интервью министра образования Ольги Васильевой 06 декабря 2016 года «Российской газете».
Вопрос читательницы Екатерины из Вологды: За последние лет уже несколько раз поменялась программа по английскому языку, а с ней и учебники. И все равно без репетитора не можем обойтись. Но на дополнительных занятиях красивые и интересные учебники, а в школе — скучные. Почему в школе нельзя взять книги иностранного издательства?
Ольга Васильева: До 1953 года наша страна изучала немецкий язык. И то поколение, которое воевало на фронтах Великой Отечественной войны и закончило 10-й класс с 1937 по 1941 год, знало немецкий так хорошо, что многие могли помогать работе военных переводчиков. Начиная с 1953 года и по сей день мы никак не можем выйти на должный уровень преподавания иностранного языка. Учебники иностранных издательств иначе построены, там заложен принцип изучения иностранного языка как родного. Мы тоже не учим с 1-го класса на русском языке правила пунктуации и орфографии.
Чтобы ответить на этот вопрос, надо провести большую аналитическую работу. Мне кажется, язык должен быть инструментом для общения и, наверное, это могло бы стать главной задачей школы. Кстати, словарный запас Шекспира 40 тысяч слов. У нас, когда мы говорим о бытовых вещах, — 350 и 3 тысячи, когда рассказываем о чем-то красивом.
Из интервью РИА-Новости 04.10.2017
— Вы несколько раз обращали внимание на качество преподавания иностранного языка в наших школах. Каким вы видите совершенствование и что бы вы хотели в первую очередь изменить?
Ольга Васильева: Этот вопрос очень сложный. То, что иностранный язык необходим, что мы должны его знать, это очевидно. Стыдно, очень стыдно не уметь разговаривать. Я думаю, что дело даже не в наших детках, совсем не в них. У нас есть ФУМО (Федеральное учебно-методическое объединение) по английскому языку, у нас есть огромное количество советов, куда входят наши замечательные педагоги, эксперты, ученые. Я задаю всем один вопрос на протяжении многих месяцев — как нужно изменить методику преподавания языка, чтобы дети заговорили? Долгое время изучение языка у нас в обычной, неязыковой школе сводилось к чему? Мы много писали, читали, но язык не был активен, мы неплохо, наверное, переводили в институтах, аспирантурах со словарем. Мы учили пять лет в школе, потом со второго класса, в общей сложности 9-10 лет, а на выходе — ноль. Пассив, может быть, и есть, но активного языка нет.
Что нужно изменить? Я думаю, что изменить нужно подход. Меня поправят мои коллеги, может даже скажут, что полезла не в свой огород и окажутся совершенно правы, но мое глубочайшее убеждение, что менять методику надо, чтобы язык стал инструментом прежде всего коммуникативным. Да, человек должен читать, человек должен говорить, писать, может быть, в меньшей степени. Наши естественники, естественно-научные отрасли в этом вопросе практически трудностей не испытывают. Как вы знаете, очень много совместных исследований, поэтому на языке они и говорят, и пишут. И я знаю десятки академических институтов, в которых раз в неделю аспиранты делают доклад на языке обязательно с первого курса. Это необходимо, потому что у них совместная работа с иностранными коллегами. Что касается моих коллег-гуманитариев, там сложнее, потому что нужно подготовить статью и желательно на языке. У нас, к сожалению, интерес к той же истории, который вспыхнул во всем мире после событий 1991 года, потихонечку угасает. Нашим ребятам сложно печататься, а печататься необходимо, потому что нужны индексы, нужны публикации. Это просто необходимость — быть с инструментом. Я думаю, что все-таки, сколько я смотрела, читала, видела, как изучается в других странах, надо изменить подход, именно методику преподавания языка. Это раз. И потом, как правильно мне говорят очень знающие педагоги наши, язык можно выучить только тогда, когда есть какая-то цель. Если цели нет, то учить очень сложно.
— Означает ли это, что будет больше стажировок, связанных с выездом за рубеж, или приглашений носителей языка?
Ольга Васильева: Вы знаете, я думаю, что с носителем языка уже хорошо. Потом ведь дети очень многие вещи в игре осваивают, игра и язык — это вещи, которые совместимы. До девяти лет, как правило, это очень легко ложится, не по одному языку. Что происходит дальше, мне сложно говорить, потому что здесь очень много всего: и физиология детская, и психология, и методика. Но я думаю, что делать все равно что-то надо. И количество часов, оно тоже колеблется, если это школа с углубленным изучением языка. И опять же — без усидчивости самого ученика тоже не пройдет.
